2. Москва 1889-1902

В Москве Врубель окажется случайно, он ездил в Казань, проведать отца, на обратном пути задержался в Москве, где встретил Коровина, своего давнего товарища.

…Фонари светили через мелкий дождик, на улице грязно..

Костя!  Коровин!

Услышал я сзади себя. Передо мной стоял Врубель.

- Миша! Как ты здесь? Пойдем ко мне, как я рад!

Так встретились в Москве два художника, оба с нелегкой судьбой, таких разных, но похожих по темпераменту, по страстной любви к красоте…

Врубель  остановился у Коровина, с собой он захватил акварель Воскресения. Тело Христа было рисовано из мелких бриллиантов, все светилось и горело.

Денег у Михаила Александровича не было ни рубля, он взял у меня 25 рублей, у меня тоже было плохо, пошел в магазин и купил духи и мыло. В мастерской утром делалась ванна, грелась на железной печке вода, в нее вливались духи, каплями – раз, два, три. Михаил Александрович вставал ногами в таз и губкой выпускал на себя пахучую воду… Еще купили самый лучший ликер и через неделю у нас ничего не было.

- Поедем в цирк, я покажу вам такую женщину!

После разных штук выехала на лошади наездница в пачке как все грешные. Врубель вскочил

- Вот она, смотрите!

Серов спросил:

- В чем дело?

Движения женщины были мягки и как то грустны. Черные волосы и плетеная коса окружали белое матовое лицо.

- А хороша? Спросил Врубель, глаза его горели.

- Так себе, сказал Серов, Прощай!

И ушел.

В стенах Академии. Врубель, Дервиз, Серов 1883г

Жилось тяжело. Никакой работы, нужда. В одной семье были именины. Попросили художников написать что то. Михаил Александрович писал на голубом коленкоре, выводя орнамент:

- Боже, Левочку храни! Шурочке привет!

Получено за сие было 10 рублей, но как написал Врубель, какой особенный был орнамент!

Коровин вспоминает:

- Врубель был старше меня, говорил на восьми языках, образование этого человека было огромно. Это был славянин чистой воды, поляк - и в нем была утонченность Великой Польши.

- Вас поймут, Коровин, скорее, вы будете получать деньги, а я нет. Я знаю, что я, но я никому не нужен. Меня совершенно не смотрят,  никто не интересуется, и совершенно никто не понимает, что я делаю, но я так хочу.

Как то Михаил Александрович получил работу иллюстрировать Лермонтова в издании Кушнарева.

Он взял картон, тушь  и я видел как он остро, будто прицеливаясь в разных местах, наносил обрывистые штрихи.   Он сам был напряжение, внимание, как сталь были пальцы. Руки прицеливались, делали удар  и так каждый раз.

Тут находил глаз, внизу ковер, слева решетку и все соединялось, заливалось тушью - лицо Тамары, и руки и звезды в решетках окна.

Иллюстрации к произведениям М.Ю.Лермонтова

Увидев меня Савва Мамонтов взял меня под руку

- Послушайте, что же это такое? – глаза его улыбались

- Что же этот Врубель, это же черт знает, что такое!  Я ему говорю, я не понимаю, что за живопись и живопись ли это?

А он мне:

- Как я рад..

Вскоре художники в Москве увидели произведения Врубеля и все рассердились. Не понравились иллюстрации к Лермонтову. Но Савва Иванович уже обожал дарование Врубеля и с глубоким интересом следил за его работой.

Иллюстрации к произведениям М.Ю.Лермонтова

Иллюстрации к произведениям М.Ю.Лермонтова

Иллюстрации к произведениям М.Ю.Лермонтова

Иллюстрации к произведениям М.Ю.Лермонтова

Часто по вечерам приходил к нам Шаляпин. На мольберте стоял холст  Врубеля, большая странная голова, с горящими глазами. В лице было страдание.  Оно было почти белое. Шаляпин остановился и долго смотрел.

Что же это такое, это не живопись, я ничего подобного не видал. Странный человек этот Врубель.   Я его спрашиваю

- Вы читали Горького?

- Кто это такой?

Я говорю:

Алексей Максимович Горький, писатель.

- Не знаю.

В чем же дело, даже не знает, что есть такой писатель! 

И спрашивает меня:

- А вы читали Гомера? – я говорю – нет..

- Почитайте, неплохо… Я всегда читаю его на ночь.

- Это верно, Коровин засмеялся, - Вон видишь, под подушкой книга!

Шаляпин открыл и сказал:

- Это же не по русски!

- Врубель знает восемь языков!

Я спрашивал, отчего он читает именно Гомера

- За день - ответил он, устанешь, наслушаешься всякой мерзости и скуки, а Гомер уводит…

 

К.Коровин 1893г

Три комнаты были открыты и стояли амфитеатром столы, огромный ужин, канделябры, вина, сотни лиц, совершенно незнакомые. Все шумели. Михаил Александрович спал на своей постели.  На утро,  у него ничего не осталось, ни гроша.

В тот же день он писал портрет с какой то дамы, с которой познакомился накануне…. Причем , написал ее на портрете одного купца, который долго ему позировал.  Тот когда пришел, очень обиделся, ругался и хотел судиться.

- Миша, а тебе нравится Репин?

- Что ты, Репин вплел в русское искусство цветок лучшей правды!  Но я люблю другое..

Мамонтов как то выразил свое понимание этих художников;

- Врубель – романтик и поэт, крылья другие, полет иной, летает там… Репин – сила, земля, не поймет никогда он этого серафима.!

Прием у Мамонтовых

Как то за обедом Шаляпин и Врубель оказались рядом. После рыбы (вспоминает Шаляпин) налил себе красного вина. Врубель вдруг отнял у него бокал,  налил белого вина и сказал:

- В Англии вас никогда бы не сделали лордом. Надо уметь есть и пить, а не быть коровой! С вами сидеть неприятно рядом.

Шаляпин и Коровин Париж 1930г

Портрет Ф.Шаляпина 1911год худ. К. Коровин

Коровин спросил Врубеля, любит ли он заграницу?

- Да, ответил он. Мне нравится, там как то больше равенства…  Но я не люблю одного, там презирают бедность. Это несправедливо и не хорошо. В России есть доброта,  и нет меркантильной скупости. Но здесь как то все хотят тобой владеть и учить. Это так скучно.

-  Любишь ли ты деревню?

- Конечно, как не любить природу. Но я не люблю людей деревни , они постоянно ругают мать. « Мать, мать твою» Это отвратительно.

Была выставка в Нижнем Новгороде. Врубель сделал прекрасные панно. Художники Академии и другие – взбесились как черти!  Приехало специальное жюри, панно были сняты. И я помню, что говорила публика, что за озлобленная ругань и ненависть и проклятия сыпались на бедную голову  М.А.   Я поражался,  почему это, в чем дело, почему возбуждают ненависть эти чудные невинные произведения?

К.А.Коровин 1939г

Так красочно и живо описал свои встречи с М.А.Врубелем Константин Алексеевич Коровин (1861-1939г) в своей книге " Константин Коровин вспоминает"

В. Домитеева пишет:

- И одного того хватило бы для пристального интереса к его личности, что Константин Коровин первым признал во Врубеле гения. Не задним числом, не в хоре дифирамбов, а в заветной записной книжке, в пору, когда Врубеля еще даже не ругали, имени такого еще не слышали.

Сам превосходный живописец, Коровин,  весельчак и балагур, словно играючи писал картины, шутил, чаровал, заводил романы, всем на зависть легко и жизнерадостно проходил школьный, а потом и житейский путь свой. В 1888-м на выставке засверкала целая серия солнечных коровинских картин.  Ни тогда, ни позже беды — а их немало досталось Коровину — не омрачили его холстов, не сбили тон его бесконечных забавных историй, которыми он развлекал своих собеседников. Ни с кем, за исключением Серова, он не делился своими печалями, невеселыми мыслями.   Никто и не догадывался, что за маской шутника, скрывается душа тонкая, сложная и ранимая.                                                                                       Для Коровина Врубель был кумиром, отношения с Серовым у Михаила Александровича были более сдержанными, хотя они давно знали друг друга, еще с Академии в Петербурге. Судьба  сведет их вместе в имении Мамонтовых Абрамцево.  Валентин там бывал еще с детства, когда брал уроки рисования у Репина. Позднее в имении появится Костя Коровин, его привел Поленов, а уже Врубеля  познакомили с Мамонтовым  друзья неразлучные - Коров и Серовин, как в шутку называл эту парочку хозяин дома.  Для Врубеля это был счастливый случай, позволивший расцвести его таланту, стать известным в Москве художником. 

Валентин Серов Абрамцево 1880тые годы

Весельчак Костя, молчун Антоша и Миша, ни на кого не похожий, конечно посматривали на творчество друг друга. 

«Придет, например, в какую-нибудь гостиную, — рассказывал о Врубеле Серов, — и все рассмотрит одинаково внимательно — и дурное, и хорошее, — каждый предмет».

Рассмотрит, накрепко запомнит, потом достанет что угодно в любой момент и чародействует.

 «Когда он писал на холсте или на бумаге, — вспоминает Коровин, — мне казалось, что это какой-то жонглер показывает фокусы… оборванные линии, соединяясь постепенно одна с другой, давали четкий образ его создания. Чрезвычайно сложные формы».   

                                                                                                                                   

-Как это ты, словно по памяти пишешь?

- Да. Я вижу это перед собой и рисую как бы с натуры, — отвечал Врубель.

Хождение по водам

В запасниках Русского музея хранится громадный рулон  живописи «Хождения по водам» выполненный в 1891 году Серовым и Коровиным для церкви Космы и Дамиана в Костроме. Картина находится в плачевном состоянии, но ее фотокопию все же показали на выставке.

Вот как об этом случае  рассказывает Коровин:

-  Мне предложена была работа: написать для церкви в Костроме большую картину на тему «Христос на Гефсиманском озере». Серов в это время только что женился и был в нужде. Я предложил ему написать картину вместе. Мы отправились в Кострому и там прожили два месяца Серов писал Христа, я — озеро и все остальное. Серов всегда увлекался колоритом. Мы сочетали наши особенности. Эта работа нас окончательно сблизила.

Заказ пришел от родственника Третьякова, Василия Коншина.  Несмотря на разделение задач - Серов пишет фигуры, а Коровин озеро -  работа не заладилась. Серов в чудеса не верил, попов не любил и злился, эскиз не получался.   Все эти терзания друзей увидел Врубель,  в это время работавший над декорацией занавеса. Он поднял с полу брошенный картон и на обратной стороне очень быстро набросал композицию, бормоча при этом, что:

- Настоящему человеку, созданному для монументальной живописи, ее не заказывают, а „черт знает кому — дают“.

« И Серов признался, что, как ни горько было слушать эти слова, он не мог не сознавать, что Врубель прав, и ему было больно и стыдно. Он слишком явно чувствовал все превосходство этого человека в мастерстве и уменье…»

Хождение по водам 1891г

Коровин продолжает:

- Савва Иванович Мамонтов только в конце жизни понял талант Врубеля. В.И.Суриков был поражен работами Врубеля. Прочие долго не понимали его. П.М.Третьяков приехал ко мне, в мою мастерскую, уже во время болезни Врубеля и спросил меня об эскизе Врубеля «Хождение по водам Христа». Я вынул этот эскиз, который когда-то приобрел у Врубеля и раньше показывал его Павлу Михайловичу в своей мастерской на Долгоруковской улице, где мы жили вместе с Врубелем. Павел Михайлович тогда не обратил на него никакого внимания и сказал мне, что не понимает таких работ.

Теперь снова достал эскиз Врубеля и поставил его на мольберт перед Третьяковым.

— Да, — сказал он, — я не понял раньше. Уж очень это как-то по-другому.

На другой стороне этого картона, имелся тоже акварельный эскиз  Врубеля - театральной занавеси, на котором на фоне ночи в Италии были изображены музыканты, играющие на инструментах….

Эскиз декорации Италия 1891г

Умер Врубель. Умер и Павел Михайлович Третьяков. Эскиз «Хождение по водам» был выставлен им при жизни в галерее… я написал письмо им, что нет ли сзади картона «Хождения по водам» другого чудесного эскиза Врубеля. Они посмотрели, вынули из рамы и увидели на той стороне картона эскиз занавеса. Как странно, что Павел Михайлович на всю жизнь заклеил в раму и обернул к стене замечательный эскиз Врубеля. Остроухов разрезал картон, и эскиз занавеса хотел отдать мне, но я и его пожертвовал галерее..»

Это был тот самый кусок картона, выброшенный Врубелем за ненадобностью...

Выражения Врубеля, записанные Коровиным

- Рисовать, все время рисуй. Не умеешь рисовать, срисовываешь, а не рассуждаешь!

- Что вы пишете, это все в натуре и гораздо лучше, и совсем не нужно.

- Надо рисовать 10 лет по пяти часов в день – после этого поймешь, может быть.

- Нарисуй три пары рук женских, поднятых вверх, соединенных вместе- и что, не можешь? Рисовать не умеешь!

- Зачем рисуешь лошадь? Нарисуй хвост — тоже не можешь… Рисуй целый день, нет, ты рисуй и молчи: когда нарисуешь, тогда говори об искусстве.

- Нарисуйте, попробуйте, просветы воздуха в ветвях — не нарисуете. Как они красивы!

- Каждый кто играет на рояле, думает что он музыкант – вздор! Каждый кто пишет картины – что художник – вздор!

- Написать натуру нельзя и не нужно – должно поймать ее красоту

Между тем Михаил Врубель в поиске заработка брался за дешевые  портреты с фотокарточек, разрисовывал узором рекламу мороженого для знакомого кондитера. Кроме того, продолжалась пластическая разработка чуда «Вознесения». Плоть Христа преображалась сиянием множества прозрачных, многоцветно горящих алмазных граней.

 Были времена, когда Врубель сильно нуждался. Все что можно было продать, заложить, все уходило. Приходил, сидел молча, ничего не говоря. Или внезапно исчезал, предавался попойкам и кутежам, в обществе веселых женщин.

Порой одолевали художника, как это называлось у него, «игры в провал». Он исчезал из поля зрения друзей, пристанищем ему становился третьеразрядный гостиничный «Париж» на углу Охотного Ряда и Тверской. Сомнительный приют, где, пишет Яремич, «останавливались прогоревшие купцы, военные в отставке, разные пропойцы, с которыми Врубель сходился и был чуть ли не на „ты“». О тамошнем обществе Врубеля вспоминал Серов: «Приходишь к нему, а у него сидят красные рожи с щетинистыми усами и чувствуют себя как дома, входят в любой момент, не стесняясь». В такие периоды, говорил Коровин, «Врубель окружал себя странными людьми, какими-то снобами, кутилами, цирковыми артистами, итальянцами, бедняками, алкоголиками». [4]

В комнате  худ. Коровин

Единственное место, где можно было надеяться на понимание его таланта и чудачеств, был дом С. И. Мамонтова.

Савва Иванович,  «миллионер, железнодорожник и кругом артист». Успешный промышленник, меценат, организатор первой в России частной оперы, Абрамцевского кружка. Абрамцево стало творческой лабораторией, где подолгу жили и творили  И. Е. Репин, М. М. Антокольский, В. М. Васнецов, В. Д. Поленов.
Мамонтов жил безумной мечтой о приоритете прекрасного в жизни. Кто ещё купит старый дом, превратит его в рай для художников, будет отчислять огромные суммы на благотворительность…Но главным даром владел Мамонтов – открывать таланты, он обожал наблюдать сам процесс творчества.

Для приобщения Врубеля к кружку ничего лучше театральной кутерьмы нельзя было придумать: знакомство сразу со всеми, повод блеснуть своим искусством, своей культурой и фантазией. Декораций он прежде не писал — тем интереснее было взяться. Больше всех волновался Серов, как примут его непредсказуемого друга?  «Мы с Врубелем в данное время находимся всецело у Саввы Ивановича, т. е. днюем и ночуем из-за этих самых декораций». А декорации, от которых остались три репродукции эскизов, видимо, впрямь были хороши. Особенно долгих рукоплесканий удостоилась «Лунная ночь перед дворцом Саула». Облитая светом луны первобытно массивная архитектура Древнего Востока, ночь над причудливыми силуэтами смоковниц и маслин  и ярко горящей в небе звезды Давида.

Еще за десять лет до появления в Москве Врубеля в Абрамцеве строили церковь по проекту Полепова, сами чертили орнаменты, женщины шили, вышивали хоругви. Театр, выросший потом в знаменитую Русскую частную оперу, сначала тоже был сплошной самодеятельностью: члены кружка выступали и авторами пьес, и постановщиками, и декораторами, и актерами. Врубель в этой среде оказался незаменим.

Усадьба Абрамцево

Мамонтовы пригласили Врубеля жить у них наравне с их сыновьями. Спальня для них в доме была одна. Простая большая комната в глубине первого этажа, пять поставленных рядом кроватей — три для Сергея, Андрея, и Всеволода, две  для остававшихся ночевать, товарищей (одну из этих двух кроватей занял теперь Врубель) — и здесь единственная роскошь это прочная мебель работы финских мастеров.

У Мамонтовых Врубель в прекрасном жилище, замечательно приспособленном для творчества. Ему предоставлен весь рабочий зал, в котором Васнецов писал свой эпохальный «Каменный век», а Поленов недавно завершил монументальное полотно «Христос и грешница». Никто не мешает, не смущает, члены мамонтовского семейства разъехались кто куда.

Андрей и Вера Мамонтовы

Всеволод

В начале 90тых годов Врубель был совершенно очарован Мамонтовыми, подружился с его дочерьми и сыновьями. Но отношения с Саввой Мамонтовым были не всегда ровными.  

Всеволод Мамонтов

Вера Мамонтова на картине Серова Девочка с персиками

Время от времени, Михаил Врубель, устав от друзей и доброты покровителей, отправлялся жить один своей жизнью в дешевых меблированных комнатах на Каланчевке.

Портрет С.И. Мамонтова худ В.Серов

В первые годы знакомства Врубель, обласканный Мамонтовым, занимал положение главного художника во всех его начинаниях. В Абрамцево Врубель руководит гончарной мастерской, но при этом, для денег пишет пейзажи по итальянским фотографиям и продает за 50 руб.

В Абрамцеве Врубель возглавляет керамическую мастерскую, создает серию своеобразных скульптур-майолик на сказочные темы: "Лель", "Волхова", "Купава".     

Интерес к цветной керамике в Абрамцевский кружок привезла из французских мастерских Елена Поленова.  Одно из строений на территории усадьбы он переоборудовал в гончарную мастерскую. Сюда заглядывали все художники кружка, почти все пробовали что-нибудь лепить, расцвечивать и обжигать в печи — штука занятная. Надолго и всерьез керамика тут захватила одного Врубеля.  Керамика отвечала также давнему тяготению Врубеля к скульптуре, утоляла обуревавшую его страсть обнять форму как можно полнее.  

  Художник, еще вчера не знавший, куда за гроши приткнуть свою картину, ныне решал лишь очередность исполнения своих пластических фантазий. Требовалось сделать много оригинальных печных композиций, декорировать майоликой часовню над могилой  неожиданно умершего Андрея Мамонтова, сочинить для пристройки к городскому дому Мамонтовых «роскошный фасад в римско-византийском вкусе», придумать и собственноручно выполнить уйму архитектурных, скульптурных, красочно гармонирующих форм.  

Камин Вольга и Микула

Странностей врубелевской живописи Савва Иванович пока не постиг, но интуитивно дорожил его работами.

А за порогом дома Мамонтовых текла жизнь, в которой Врубель столь ярко проявлял свою неприспособленность.

Он пишет сестре:

- Я опять в Москве или лучше, в Абрамцево и опять осажден поисками чисто и стильно прекрасного в искусстве и затейливого личного счастья в жизни – как видишь, голова и тело.

«Как-то раз, — пишет  крестник Саввы Ивановича, молодой студент Николай Прахов,— в проходной комнате второго этажа мамонтовского дома, с верхним светом, заставленной огромными ясеневыми шкафами, я застал Врубеля за работой. На большом подрамнике, почти в рост взрослого человека, был натянут белый холст, на котором он быстрыми нервными движениями руки набрасывал пастельными карандашами фигуру знаменитой испанки, певицы и танцовщицы Отеро, гастролировавшей в театре „Омон“. Он писал ее танцующей, в ярко-розовом коротком платье, „по памяти“, а несколько открыток валялись на полу, для справок в деталях костюма. Для портретного сходства они не были нужны Врубелю. Поработал он так с увлечением несколько дней, а потом занялся чем-то другим и почти законченную, превосходную вещь засунул между стеной и большим шкафом, куда прятал свои работы и раньше, не предупредив никого об этом. Белившие потолок маляры не отодвигали высокие шкафы, пользуясь ими как подмостками для работы, и совершенно забрызгали мелом с клеем великолепную пастель…  Будь это масляная краска, ничего не стоило бы эти брызги смыть, но деликатная пастель, покрытая, как оспой, мелкими белыми крапинками, снималась вместе с ними. Исправить мог только сам автор портрета, но он не пожелал. Работа уже потеряла для него всякий интерес. Не помню, чтобы в подобных случаях Михаил Александрович огорчался». [4]

Кавалькада в Абрамцево рис И.Е.Репина 1879г

Вечерами музицирование, импровизированные концерты. Признанными вокалистами среди художников являлись журчавший бархатным баритоном Коровин и обладавший приятным тенором Врубель.  Погожим днем мужская часть кружка всем развлечениям предпочитала кавалькады по живописным абрамцевским окрестностям. В скачках первенствовали до безумия обожавший лошадей Серов на шустром Узелке и страстный наездник Врубель.  По рассказам мамонтовцев, это был единственный вид спорта, который Михаил Александрович признавал.

Целую зиму 1892/93 года художник прожил в тихой заснеженной усадьбе. Но так ли тихо было на душе? На двух его тогдашних керамических вазах наносится латинский девиз «Spes» - надежда.   

С 1893го Врубель, наконец,  начинает получать заказы от богатых москвичей, встречавшихся с ним в доме Мамонтовых. Так для дома Дункер заказывается три панно в стиле ренессанса и плафон на лестницу. Так появился триптих Суд Париса. 

- Наконец, в субботу очень бойко начал чертить углем; но ты представляешь, что такое отделывающийся дом: не запирающиеся рамы, хлопанье дверьми и адские сквозняки — словом, я еще больше простудился и решил, пока не поправлюсь, туда ни ногой».

Мучения длились долго. Работу над триптихом Врубель закончил в начале ноября. Произведение вышло необыкновенное. 

Яремич, сам художник и знаток, полагал «Суд Париса» чуть ли не вершиной живописных исканий Врубеля, «высоким праздником искусства».

Ликующий Врубель стоял, смотрел на стильно вправленное в строгий беломраморный интерьер монументальное сокровище в изящных сиреневых тонах.

Суд Париса 1893г

Потом пришли владельцы дома — «Суд Париса» они отвергли. Хотелось, видимо, чего-нибудь понаряднее.

Врубель спешно начал писать «Венецию», первую часть нового триптиха, — роскошный праздник, карнавальное столпотворение , мост вздохов он писал по фотографии.

Заказчику работы не понравилась. Плафон был уничтожен самим автором, панно купил К.Д. Арцыбушев, инженер, акционер Мамонтова.  Ему же достанется  панно Венеция, а потом и панно Испания.

Триптих Фауст 1896 г

Панно Полет Фауста и Мефистофеля 1896г 

В 1895-98 годах Врубель становится постоянным декоратором частной оперы Мамонтова. Там же выступала певица Надежда Ивановна Забела. В эти годы для Врубеля театр стал вторым домом, он писал декорации, бывал на всех спектаклях, где выступала Забела. 

-Неужели тебе не надоело, спрашивали его, после 90того спектакля Садко.

- Нет, я могу без конца слушать оркестр, в особенности Море. Каждый раз я нахожу в нем новую прелесть.

Забела Надежда Ивановна

Наверное, были и другие причины ходить на спектакли Садко, скромный Врубель об этом умалчивает. 

  Не меньше музыки Врубель любил и понимал пение. Врубель влюбился в голос Забелы прежде, чем в нее самое: она пела на репетиции, на полутемной сцене, из зала нельзя было ее разглядеть, но голос его заворожил — и уже навсегда, до конца дней.    Голос Забелы, невеликий по диапазону, был подкупающе прелестен, в ней была мягкая женственная пластика, одухотворенность и простота. Всеми лучшими качествами русской женщины Забелла наделяла своих русалок и царевен. Она была поэтом тишины, художником нежных полураскрытых чувств, задумчивой печали и грусти.

Нижегородская выставка

В 1896 м Мамонтов заказывает Врубелю два громадных панно (100кв м каждое) для Нижегородской ярмарки. Это были Микула Селянинович и принцесса Греза. Эти панно до наших дней не дожили.  Сохранились только два небольших эскиза, они хранятся в Третьяковке.

 После скандала с панно, когда комиссия Академии дважды постановила убрать панно с павильона искусств, Мамонтов на свои деньги строит отдельный павильон для этих панно.  Такова канва общих сведений об этих грандиозных работах, но история в деталях очень интересна.

 Завязка ее изложена Николаем Праховым, помогавшим Коровину оформлять отдел Крайнего Севера:

«Инициатива С. И. Мамонтова в деле улучшения художественной стороны Нижегородской выставки северным павильоном не ограничилась. Он заметил, что в павильоне „Художественного отдела“, в концах длинного и высокого зала, пустуют два огромных места под крышей.

С. И. Мамонтов посоветовал министру финасов Витте, отвечающему за выставку, заполнить эта места какими-нибудь декоративными панно.  Далекий от искусства министр предложил ему самому позаботиться о привлечении к этой работе какого-нибудь художника. Получив такое полномочие, Мамонтов немедленно заказал от себя М. А. Врубелю написать два панно на выбранные им самим темы».

Темами нижегородских панно Врубель выбрал былину «Микула Селянинович и Вольга-богатырь» и старинную легенду «Принцесса Грёза».  «Грёза» на промышленной выставке с самого начала вызывала вопросы, но Врубель отвечал: «Это будет красиво»

В пьесе Ростана  трубадур, очарованный рассказами о принцессе, влюбляется и отправляется в путь, чтобы поведать принцессе о своих чувствах. В море его поражает смертельный недуг. Жизнь в нем поддерживает только надежда хотя бы раз увидеть прекрасный лик Мелисинды, являющейся ему в грезах.  Словом, история о возвышенной любви и совершенной красоте, ценою жизни; неустанного стремления к своей мечте.                                                                                      

  Пьеса эта как раз появилась на русской сцене. 

Принцесса Греза 1896г

 На картине мы видим корабль, идущий под парусами по морским волнам. На переднем плане изображен влюбленный трубадур, лежащий на палубе. Силы оставляют его, но он шепчет песнь о принцессе Мелисинде, видя рядом с собой ее образ. Прекрасная девушка парит в воздухе, ее светлые волосы развеваются на ветру. Она склонилась над поэтом и внемлет ему, придавая сил.

В конце февраля 1896 года в Нижнем Новгороде на подрамник длиной более двадцати метров и около пяти метров высотой натянули холст. Живописец Тимофей Александрович Сафонов начал по клеткам переносить на полотно полученный из Москвы от Врубеля эскиз «Микулы Селяниновича». Тут же приступили к орнаментальному фризу, опоясывающему весь зал и обе картины. 

5 марта. Первая сводка с театра военных действий: академик Альберт Николаевич Бенуа сообщает руководству академии, что во вверенном ему Художественном павильоне готовятся некие панно «по приказу министра финансов», несогласованные с Академией художеств.

Середина апреля. Врубель приезжает в Нижний. Идет интенсивная работа над полотном с композицией «Грёзы». На холстах уже вполне отчетливо — во всем их разительном несходстве с привычной живописью — проявляются оба монументальных образа.

25 апреля. Альберт Бенуа телеграфирует в Санкт-Петербург: «Панно Врубеля чудовищны, необходимо убрать, ждем жюри».

3 мая. Прибывает комиссия академиков в составе: В. А. Беклемишев, М. П. Боткин, К. А. Савицкий, П. А. Брюллов, А. А. Киселев. Вердикт — оставить врубелевские панно в Художественном отделе комиссия «сочла невозможным».

Призвав Врубеля не обращать внимания на происки недругов и спокойно продолжать работу, Мамонтов бросается за помощью к Витте. Сергей Юльевич отправляется искать справедливости у государя.

Врубель тем временем с утра до ночи на строительных лесах. «Грёза» вчерне закончена, но с «Микулой» проблема. Пропорции былинных фигур крестьянина и воина-дружинника, на взгляд автора, не удались. Переменив холст, Врубель прямо на чистом полотне начинает чертить новый вариант. Обстановка нервная, ошибиться художнику нельзя. «Часто приходилось ему слезать по зыбкой лестнице, — пишет Прахов, — чтобы проверить снизу всю композицию, главным образом — перспективное сокращение фигур. Молча смотрел он с разных точек, потом подымался снова, стирал тряпкой отдельные места и продолжал энергично работать».

Врубель пишет  сестре:

- Работал и приходил в отчаяние; кроме того, Академия воздвигла на меня настоящую травлю..

Однако Витте добивается успеха на аудиенции у императора: жюри отозвано.

17 мая. Государь, «изволил найти желательным подвергнуть произведения Врубеля суждению наилучших художников, соблаговолив при этом указать на двух — Васнецова и Поленова и назначить еще двух художников от Академии».

Намечены такие члены повторной комиссии, которые понимают и отстоят врубелевское искусство: Васнецов, Поленов, Суриков, Франц Рубо. Победа Витте и Мамонтова длится менее суток.

18 мая. Министра Витте от лица великого князя, президента Академии художеств, извещают об отмене повторного жюри, ибо проведенной экспертизы достаточно и решение комиссии правильно.

22 мая. Врубель покидает Нижний Новгород. Панно снимают и выносят из Художественного павильона уже без него.

Жюри отвергло незаконченные вещи. Панно «Микула» и наполовину не написано. Витте уступать не намерен, он твердо заявил, что в этом случае «немедленно доложит кому следует и получит приказание поставить панно на место».

Мамонтов и Коровин упрашивают Поленова спасти отвергнутую, столь талантливую живопись — взять на себя окончание врубелевского «богатырского» панно. Поленов ставит два условия: согласие автора и помощь Константина. Врубель откликается телеграммой: «Польщен мнением Василия Дмитриевича о работе и тронут его великодушным предложением, согласен».

 Скатав панно в громадные рулоны, их переправляют в Москву.

Незадолго до этих дней Альберт Бенуа вдруг получает от министра финансов сухое телеграфное уведомление:

«Государь император соизволил выразить желание видеть панно Врубеля во время его пребывания на выставке, а посему повелеть соизволил, чтобы панно Врубеля были выставлены в Художественном отделе к его приезду, вследствие сего предлагаю вам немедленно войти в соглашение с Мамонтовым и Врубелем и распорядиться так, чтобы к 15 июля панно Врубеля были установлены непременно на тех же местах, где первоначально стояли. Витте».

Растерянный Альберт Николаевич, переслав полученный текст академическому руководству, намерен срочно ехать в Петербург для выяснения… Но молниеносно приходит ответ вице-президента Академии художеств:

«Содержание сообщенной вами телеграммы требует немедленного исполнения. Поэтому прошу поступить согласно указанию министра. Толстой».

В Москве Врубель дорабатывает «Грёзу», расстелив огромный холст на полу в сарае при Гончарном заводе. Поленов и Коровин дописывают «Микулу» у Мамонтова на Садовой-Спасской.  Поленов пишет жене:

«Мы с Коровиным усиленно работаем, но я не ожидал, чтобы это было так утомительно. Двойная ответственность — и за себя, и за другого (то есть Врубеля). Первым делом, когда я приехал, я пошел к Врубелю и с ним объяснился, что я ему помогаю и только оканчиваю его работу под его же руководством. И действительно, он каждый день приходит…»

В эти же дни Врубель дописывает по своим обязательствам панно „Маргарита и Мефистофель“. Обстановка была просто боевая.

Все успели к сроку. Панно Врубеля опять внесли, опять установили высоко в торцах Художественного отдела. Мало того — и это уже зафиксировано официально — перед самым приездом царя Альберт Николаевич Бенуа был вынужден принять непосредственно в экспозицию своего отдела еще несколько произведений кошмарного Врубеля, включая «Суд Париса», «Испанию», «Портрет Арцыбушева», средиземноморские пейзажи, цветную скульптуру «Голова Демона» и «Голову великана». [4]

Панно находились на стенах Художественного павильона, и достоверно известно, что государь их видел… и государю они совсем не понравились.  И панно снова с позором вынесли из павильона.

Но Мамонтов, надо было знать Мамонтова…

Вспоминает  К. Станиславский:

- Чтобы окончательно добить врагов, он решил выстроить на свой собственный счет большой павильон и показать всему миру настоящий русский талант. И он показал и заставил оценить его. Я видел Савву Ивановича в день генерального сражения с комиссарами выставки: в день принятого решения о постройке павильона Врубеля.. Мы проговорили с ним всю ночь. Живописный, с блестящими глазами, горячей речью, образной мимикой и движениями, в ночной рубашке с расстегнутым воротом, освещенный догорающей свечой, он просился на полотно художника…»

 Словно мраморный Моисей Микеланджело на троне смотрит на нас Савва Мамонтов с портрета Врубеля. 

Портрет С.И. Мамонтова 1897г

На крыше нового барака укрепили вывеску:

«Выставка декоративных панно художника М. А. Врубеля, забракованных жюри Императорской Академии художеств».

Павильон этот оказался самым знаменитым на выставке 1896года. Вспоминали еще тюленя в бочке перед входом в отдел Крайнего севера Кости Коровина.

День на Нижегородской выставке начинался с завтрака в ресторане «Эрмитаж». Свой столик всегда занимали Врубель, Коровин, Николай Прахов. К ним подсаживался скульптор Владимир Пащенко. Он тоже пострадал от строгого жюри: ему предписали задрапировать чрезмерно полнотелую наготу его аллегорий. Впрочем, одетые в хламиды из свежей штукатурки фигуры дебелых муз в глазах судей не выиграли, и приговор был отменен, что стало темой шуток за утренним столом.

Узнав окончательное решение жюри, на последнем совместном завтраке, Врубель предложил „выпить шампанское за закрытие декадентских панно и за открытие красот пышных француженок“.

В популярной петербургской «Неделе» отстаивал творчество Врубеля Владимир Кигн (Дедлов).

«Что касается панно — „Микула Селянинович“, то в этом роде я ничего подобного не видел. Я считаю, что это панно наше классическое произведение. Я долго стоял перед этой чудной картиной. До сих пор я охвачен этой чудной мощью, этой силой, этой экспрессией фигур Микулы, Вольги, его коня. Наблюдения из народной жизни — сфера, особенно интересующая меня, и я думал: какой непонятной силой г. Врубель выхватил все существо землепашца-крестьянина и передал его в этой страшно мощной и в то же время инертной фигуре Микулы, во всей его фигуре, в его детских голубых глазах, меньше всего сознающих эту свою силу и так поразительно выражающих ее. А этот образ Вольги — другого типа, варяга, колдуна и чародея, — его ужас, дикая жажда проникнуть, понять этого гиганта-ребенка, который победил его, победе которого он еще не может поверить. Картина ошеломляюща по силе, движению, — она вся красота». [4]

Микула Селянинович и Вольга 1896г

У Врубеля было одно утешение: На его корабль пришла Принцесса Грёза. Она обняла его, живого и здорового, и согласилась стать его женой.[4]

Прямо с выставки он уезжает в Женеву, где  женится на  Н.И. Забеле.  В Женеве в это время жила мать Надежды Ивановны. вместе с больной дочерью.                                   

 Врубель одаривал жену щедрыми подарками и не уставал восхищаться ее красотой. В ее наружности не было ничего классического и правильного, как считала сестра Екатерина, Врубель выдумал красоту и осуществил в портретах, часто преувеличивая, кажется, ее недостатки.  Надежда Ивановна была моложе Врубеля на 12 лет, но полюбила его искренне, верила в его большой талант. Она писала сестре:

- Он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный, кроме того мне всегда с ним весело и удивительно легко.

С Надеждой Ивановной Врубель нашел свое счастье. При всех страданиях, лишениях, не признании, травле, которые сопутствовали художнику, судьба даровала ему любимую жену, верного друга и почти единомышленника в понимании искусства.

Жили они в разных местах Москвы а лето проводили - одно в Риме, а в дальнейшем в Черниговской губернии на хуторе Ге ( станция Плиски, рядом с Нежином).  Сын тогда уже умершего художника был женат на сестре Надежды Екатерине.

На этом можно было бы поставить счастливую точку этой истории с панно. Но есть продолжение.

Как уже говорилось, панно были утрачены.  Скорее всего, это произошло, когда было арестовано, а потом и  пошло с молотка, имущество Мамонтова. Вероятно, панно хранились среди декораций мамонтовского театра.

В 1957 году в Москве должен был состояться Всемирный фестиваль молодежи и студентов, и накануне этого события, годом раньше, столица готовилась, Большой театр и весь квартал вокруг него тоже приводили в порядок.    Решили разобрать одно хозяйственное строение  во дворе театра. Когда сарайчик стали разбирать, то там обнаружилось огромное количество старого театрального хлама: какие-то остатки декораций, реквизита и т. д. На самом дне валялся невообразимых размеров грязный скомканный холст, и никто не мог сказать, что это такое. Его даже невозможно было развернуть — такой он был огромный, видно было только, что одна из его сторон вроде бы полукруглая.  Потом увидели на холсте надпись: М. Врубель. Сообщили в Третьяковскую галерею, оттуда пришли реставраторы и научные сотрудники. Но где было расстелить этот холст?  Перекрыли движение перед Большим театром, на огромном шесте полотно, беспомощно свисавшее, принесли к порогу Большого театра и прямо около ступеней портика стали разворачивать и раскладывать. И когда его полностью расстелили, то рядом, напротив, на фасаде гостиницы «Метрополь», увидели его двойника — майоликовую мозаику.

Здание отеля Метрополя в Москве

Вот так и была найдена "Принцесса Греза". Что делать с ней, как реставрировать, было совершенно непонятно - ее и развернуть-то было негде. Необходимо было изготовить специальный вал — гигантскую катушку, на которую в виде рулона накатывается холст.  Пришлось специально заказывать, ждать, все это время холст хранился в Большом театре, закрытом тогда на реставрацию.  Так что прошел почти год, прежде чем «Принцесса Греза» наконец попала в Третьяковку. Потом о находке забыли.

И только в 1987 году, когда Третьяковская галерея была закрыта на реконструкцию, «Принцессу Грезу» переправили в новое здание на Крымском Валу — только там, наконец, нашелся подходящий по размерам зал, где можно было ее раскатать. Холст был в ужасном состоянии: он был сильно смят, весь в заломах, местами с утраченным красочным слоем. Прежде всего,  нужно было решить: будет панно экспонироваться в галерее или нет? Если нет, то ему нужна консервация. Если да — то долгая, масштабная и кропотливая реставрация (а панно, между прочим, размером 94 кв. м). Была проведена целая серия реставрационных советов с приглашением самых лучших специалистов, и в результате решили реставрировать. Возглавлял эту работу реставратор Алексей Петрович Ковалев.

Для панно был специально спроектирован зал, для чего был перекрыт один из внутренних двориков; зал был открыт в 1996 году, как раз к столетию создания картины. Потом для картины была сделана рама (что тоже весьма трудное дело, учитывая размер и овальную форму), зал перекрашен в модный фиолетовый цвет, была улучшена акустика, здесь теперь проводятся концерты.   Весь огромный зал отдан Врубелю  и в нем можно увидеть, кроме "Принцессы Грезы", камин "Вольга и Микула Селянинович", триптих "Маргарита и Мефистофель" и многими любимую "Сирень".

  (По рассказу Лидии Ивановны Ромашковой, многолетнего главного хранителя Третьяковки)   http://ofena.livejournal.com/11445.html

На Хуторе в Плисках Врубелю предоставили мастерскую Николая Николаевича Ге.  Широкое окно Ге оборудовал системой зеркал, ловивших солнечный свет, ну а палитра  у Михаила была своя. Обычно Врубель работал до обеда, потом предпочитал лежать  на скамье под липами. Вечерами отправлялся с ружьем бродить по окрестностям. К концу лета уже появились 4х метровые панно Утро и Вечер, заказанные меценатом С.Т.Морозовым .   

Савва Тимофеевич Морозов, владелец обширной сети текстильных мануфактур, меценат. В 1893 году Морозов задумал построить необыкновенный особняк в стиле английской готики, пригласил молодого, но уже знаменитого архитектора Федора Шехтеля.  Сюда и готовились панно.

   Поначалу все шло прекрасно, панно заказчику сначала понравились - так, небольшие правки. Знал бы Врубель, как измучает его в итоге этот заказ.

Утро 1897г

Пробуждается природа, в виде аллегорических фигур, подобных русалкам. Среди сплетения, густых трав и цветов возвышается фигура обнаженной женщины. Она словно вырастает из орнаментального узора растений. Другая фея тянется к свету из лесных зарослей.

Третья, в тени трав,  только пробудилась от  сна. Ее лицо еще неподвижно, большие темные глаза едва успели открыться. На полотне намечена и четвертая фея. Справа в самом краю картины  женская  голова с выражением то ли отчаяния, то ли страха на лице.  Художник отвечал на вопросы об этом персонаже уклончиво. Может это его душа ужаснулась нам  в отчаянии?

Единство мира природы, неустанное течение времени, эти идеи, вдохновлявшие художника были близки музыке.   И кажется, что музыка все более и более властно начала влиять на гармонию  образов Врубеля.      Но заказчика, по - прежнему, не устраивала работа. «Скажи, что они хотят — горы, лес, реку — я бы написал» -  

горевал Врубель.

Надо было иметь не только гений и фантазию Врубеля, чтобы несколько раз решать по-разному ту же аллегорию, но и его огромную работоспособность, панно он переделывал несколько раз, в итоге "Утро" купила Тенишева, а два других после нескольких переписываний потеряли свой первоначальный вид и свежесть.

                      Особняк С.Т.Морозова

Пана Врубель написал за 2-3 дня, взяв, со свойственной ему нетерпеливостью, холст с начатым портретом жены. Сатир, как называл картину Врубель, был написан на под впечатлением прочитанной книжки:

- Прислонясь к дуплистому стволу дряхлого ясеня, какой-то старец глядел сквозь листву на небо и улыбался. На седеющем темени торчали притупившиеся рожки. Курносое лицо обрамляла белая борода, сквозь которую виднелись наросты на шее. Жесткие волосы покрывали его грудь. Ноги с раздвоенным копытом от ляжки до ступни поросли густой шерстью. Он приложил к губам тростниковую флейту и принялся извлекать из нее слабые звуки….

Врубель услышал и увидал его, увидел взор «голубых и ясных глаз, блестевших на изборожденном морщинами лице, как вода ручейка меж корявых дубов».

Что есть живопись?  А что есть жизнь?

                                Пан 1899г

"Испания" и "Гадалка" появились раньше.

Гадалка 1895г