Ирина Савина

 Как порою перемешиваются людские пути, меняя судьбы, саму жизнь. А иногда только прикоснешься к человеку, отзовется тонкой струной, колокольчиком, и помнишь об этом многие годы. Человека уже давно и след простыл, а колокольчик все звенит, и помнишь о встрече всю жизнь.

Тогда, в 70тые,  мы были студентами  политеха,  и собрались по объявлению, на майские праздники в поход по речке Вьюн, в Ленинградской области. Конечной точкой маршрута был поселок Лосево,  а Ирина должна была к нам присоединиться в середине пути. Но так не случилось, в пороге я с Андреем в байдарке налетели бортом на камень и сломали лодку. Поход пришлось завершить.        Первое потрясение двух чайников, впервые севших в байдарку, открыло все радости и прелести бурной воды, которые вкушаю по сей день.

Толик Белавин готовится в поход

А как все начиналось! Весеннее солнце, берега реки еще скованны льдом, лодки несутся в темных струях воды. С лопастей весел, похожих на винт самолета,  крутыми дугами слетают брызги, им вторят бурунчики  у носа лодки, все это блестит, играет на солнце. Навстречу плывет другой экипаж, но сначала появляются только два весла над низким берегом излучины.  

На лодке странное название: ТЫ да Я.    (потом я встречал эту лодку как родную  в Лосево, мир водников тесен ).  Сама речка круто петляет, меняя направление, только успевай поворачивать, но вода  текла довольно спокойно, пока мы не добрались до порогов. Сколько их потом будет, самых разных, но первые ощущения самые сильные.  

Белавины Анатолий и Лена на Вьюне 1970г

Шум воды, буруны, камни, все ускоряется. Страха нет, на него не остается времени, в быстром калейдоскопе кипящая вода, камни, ветки деревьев, топляки, глыбы льда и снова камни. Вместо страха приходит опьянение борьбой, сплошная эйфория радости - до того рокового камня, который неумолимо поставит точку на пути. И тогда начнется отсчет в обратном направлении, когда уже позже, ты будешь прокручивать в сознании все, что произошло.  

Ты еще барахтаешься, хлебая воду, борясь за жизнь, или уже выбрался на камень и видишь всю обреченность момента. Лодку перевернуло днищем к камню, сломало напором воды, с шумом  бьющей в карманы носа и кормы.  Размазало словно масло на бутерброде. По реке плывут наши пожитки и плавсредства, в виде надувных резиновых подушек. Это то, что не утонуло сразу. И, кажется, нет такой силы, что сможет оторвать лодку от камня.  Но отрывать надо.  Раз за разом, втроем мы по грудь входим в ледяную воду и толкаем, тянем, рвем прорезиновую  шкуру  убитой лодки, намертво облепившую камень. Но она не поддается, как если бы это была не лодка, а угол дома. От холодной воды быстро немеют ноги, вылезаем на отмель за камнем, выливаем воду из сапог, и снова тянем и толкаем убиенную тушу морского животного.  

                   После камня. Говорят, нужно плыть дальше

      Наконец, о чудо,  лодка дрогнула, затем,  с легким шелестом сползла с камня.    Но что с ней стало! Весь дюралевый каркас переломан, вокруг нас только лес, нужно добираться до людей. Утонула палатка, чехол от лодки, но уцелели топор и пила, жизнь налаживается!  Ночуем под яркими звездами, а утро начинается с дождя. Этот дождь будет идти весь день,   и сопровождать нас до самого возвращения домой. Но мы сделали это: починили лодку,  на разных палочках и чурочках связали каркас, отплыли и добрались до села. Уже много часов спустя, в теплой электричке на Ленинград, перестав стучать зубами, я задремал. В этот момент с удивительной ясностью, в деталях, как в кино, я увидел себя в нашей лодке, надвигающийся камень.  Переворот и все что произошло потом, сознание повторяло с дотошностью хорошего оператора.   

Все, казалось, осталось позади, но еще нужно было войти в дверь общежития.  Поскольку чехол от лодки утонул, ее детали мы разобрали по рюкзакам. И вот с этим рюкзаком, поперек которого лежали кильсон,  шпангоуты и фальшборта, в дверь я пройти не мог. Ни прямо, ни развернувшись боком – дверь не пропускала. Пришлось рюкзак снять, заволочь его в фойе. 

       Праздник был в разгаре, гремела музыка, нарядные пары танцевали, а я теперь пытался поднять свой рюкзак на плечи. С рюкзака, и с меня текла вода, поднять рюкзак не получалось.  Комендантша  с высоты вахтенной будки, смотрела с тревогой, потом говорит:

-  Оставьте здесь рюкзак, никто его не тронет!

И действительно, пошел я по коридору, в котором сразу становилось свободно от людей, наверное, я производил впечатление.     

Так вот, с Ириной я познакомился уже позже, осенью, на порогах в Лосево, куда мы приехали покататься на той самой старой байде «Ладоге». Лодку вернули к жизни умелые руки,  и она еще сходила не в один поход.  По этой лодке Ирина меня и нашла.                                      Что в этой девушке было такого, чтобы привлечь внимание, не знаю, но что-то было. Может глаза, в которых плясали смешливые бесенята, огоньки задора?  Мы как-то быстро собрались и понесли лодку к воде.  И тут она говорит о своей заветной мечте – пройти весь Лосевский  порог снизу вверх.     Я пожал плечами,  глядя на бушующую воду и валы под Жандармом, это казалось невероятным. Разве мог я себе представить, что после тренировки, когда было лень тащить лодку в лагерь на плече, мы добирались именно этим путем?   И что при этом, я каждый раз буду вспоминать слова Ирины?

Будни в Лосево. Ниже Жандарма

В тот раз мы сделали с ней два траверза ниже Жандарма, а на третьем перевернулись. Нас подобрали уже в озере. Турист в байдарке, вместе с Ириной гребли к берегу, таща на буксире меня и лодку, полную воды. Путь оказался не столько длинным, сколько долгим, а вода холодной. Берег казался недосягаемым.                                                                            Вот, собственно и все. Ирина уехала на электричке, и я ее больше никогда не видел, но это не конец истории.  

Самойлов

В той трехместной комнате общаги, куда я скоро переехал, до меня жил один парень, старшекурсник. О нем рассказывали, что пишет стихи,  что любит девушку, и что зовут ее Ирина Савина.    

   На любовь Самойлова Ирина не ответила, может и ответила, да что-то пробежало между ними. Самойлов затосковал, на последнем курсе бросил  институт, отправился искать себя в армии,  по- прежнему,  писал стихи.  

 Время лечит все.  Самойлов мирится с любимой, возвращается в институт,  (в этой комнате мы и познакомились) защищает диплом.  Ирине дарит свой альбом со стихами и посвящением.  Они женятся и уезжают в составе группы рабочего проектирования на строительство Саяно-Шушенской ГЭС.

Потом и я заканчиваю институт.   Оказываюсь  в Красноярском ВНИИГе, откуда часто приходится ездить в командировки на Саяны.  Мир тесен,  на стройке  встречаю Самойлова, почерневшего от горя.  Его Ирина недавно умерла, оставив мужу двух малышей.

Теперь я спрашиваю, кто ведет нас по нашим тропам, сводит и разводит, и что из этого выходит?  Что – нибудь зависит от нас?  А может ничего не зависит, и мы только думаем, что управляем своей жизнью?                                                                                  

Поход на Бекельдеуль

 

  Гора Бекельдеуль из иллюминатора самолета

Гора Бекельдеуль является наивысшей точкой хребта Соктахан, в Амурской области, ее высота составляет 1469 метров над уровнем моря.    Происхождение названия горы неизвестно, но есть красивая легенда о   доброй девушке Бекельдеуль, у которой глаза сияли словно  две звезды в безлунную ночь

Собрались мы в этот поход на майские праздники в 1978 году. Из всех участников раньше на горе был один,наш руководитель Турок Анатолий, электрик. Остальные: две девушки, и ребята строители с Основных сооружений строительства Зейской ГЭС. В том числе, охотник с ружьем и собаками, мой знакомый Саша Якимов, монтажник, спортсмен и я. В этот поход пригласила меня Галя Рогозина, знавшая Турока по другим походам. С Галкой мы учились в одном институте, заядлый турист и бродяга, испытатель лесных троп.

 Погода установилась для апреля теплая, солнечная, снег еще лежал в лесу, но на открытых местах уже вылезала трава. Рано утром мы перебрались на левый берег Зеи, и  углубились в лес ниже  створа плотины. Мы рассчитывали за день  добраться до притока Алгаи, переночевать  и следовать далее на Север, через перевал достичь подножия, а потом подняться на самую высокую гору (1470м) в окрестности, и высшую точку хребта Соктахан Амурской области. Между двумя протяженными на сотни километров хребтами, Тукурингра и Соктахан, в самом узком месте на реке, тогда строилась, а ныне действует Зейская ГЭС, в строительстве которой мы все тогда участвовали.

Галка Рогозина

Идти было легко, чирикали птицы, собаки весело шныряли по лесу, довольные прогулкой, то и дело забегая вперед. У Толика были карты – фотографии с какой то служебной топографической карты, наклеенные на картон, с горизонталями и в крупном масштабе.   Лес был светел, настроение хорошее, солнце сияло, и как то незаметно, с редкими привалами мы подошли к первой преграде – речке Алгае. На другом берегу нас ожидала охотничья избушка – зимовье, где мы собирались заночевать. Но как перебраться? Река уже вскрылась и довольно внушительным потоком несла свои воды в Зею. Мы призадумались.  На другом берегу деревья близко подходили к урезу воды. Перекинули и натянули веревку, Толик решил первым перейти вброд, срубить там дерево, остальные переберутся по стволу. Возражать никто не стал, хотя я с сомнением смотрел на быстрое течение реки.                                 

Турок в резиновых сапогах, с рюкзаком на плечах, для устойчивости,  вступил в ледяную воду. Мы натянули другой конец веревки страхуя командира. Вода быстро дошла до верха сапог и заполнила их, добавив устойчивости. Но видно, этого было не достаточно, и как только Толик погрузился  глубже, мутный поток сбил его с ног. Несколько мгновений Анатолий еще держался за веревку, она натянулась струной, вода накрыла командира с головой, образовав за ним бурунчики как за камнем в пороге. Но это продолжалось недолго, и Турок уже плыл на встречу с Зеей, а мы бежали берегом его спасать. Вытащили командира на заснеженный, обледенелый берег, вместе с его рюкзаком и пока он отряхивался и стуча зубами выливал воду, Саша Якимов нашел проход через реку, выше по течению. Оказывается, местами на реке еще сохранился лед. Там мы все и перешли, не замочив ног. Но дерево все же пришлось рубить на обратном пути.

Переход через Алгаю 

Затопили печь, поужинали, я поставил сапоги сушиться. Довольно удобной обувью для этого похода, оказались мои  сапожки из пластика, напоминающего резину. Легкие, плотно сидящие на ноге, они не скользили на льду, как резиновые, не принимали лишней воды внутрь, в них было не холодно и удобно. Обо всем этом я подумал потом, а в тот вечер чуть не остался в тайге без обуви. Кто-то во время заметил, что сапоги мои у печки уже стали плавиться и потекли пластиковыми слезами.

Избушка была похожая на фото,  из бревен, с одним оконцем, снежным сугробом на крыше, печкой и  нарами для отдыха. У окна на полке лежали соль, спички, крупа. Мало ли с чем оставит путника непогода или несчастье? Дверь на замок никогда не закрывалась.

Фото с другого, мартовского похода, но у этой избушки

 Совсем стемнело, когда залаяли собаки.  Подошли двое охотников, они направлялись к другому зимовью, выше по течению Алгаи. Узнав о наших намерениях, пообещали оставить нам в реке гостинец, улыбнулись на прощание, и растворились в темноте.  

     Подбросили дров, кто то лениво затеял перебранку с хозяином собаки, опасаясь блох. Мы разложили свои спальные мешки и как то быстро, без обычных разговоров, затихли. Проснулся я под утро от дыма, Турок подбросил дров для сугрева. Какие там блохи,  синюшный дым выедал глаза, дышать стало нечем. Я лежал у стенки, в поисках спасения, за глотком воздуха потянулся носом к щели в бревнах. Дым тоже искал выхода и вместе со мной нашел ту же щель, спать дальше стало невозможно.

Скоро мы уже шагали по следам вчерашних охотников, берегом реки. Их домик оказался уже пуст, он был больше нашего, на стенах висели ободранные костяки животных. Наверное, их используют в качестве приманки. В реке стояло ведро, в нем оказалось мясо. Когда отобрали себе на похлебку, снизу показались две медвежьи лапы.

Дальше путь лежал уже вверх по распадку, чирикали лесные птицы, навстречу нам неслись звонкие ручьи, то и дело их приходилось пересекать, но в тени снег лежал еще белыми островками. Первое что подвело спутников, это обувь. Ботинки и бахилы совсем не годились, ткань сразу намокла и только мешала, грубая мокрая кожа натирала ноги.  Мы продолжали подъем, и лес становился все реже. Стали появляться и следы, их было множество, они перекрещивались, исчезали на протаявших полянках, или под водой и снова появлялись, наполняя жизнь леса своими тайнами. Старые петли, уже оплывающие под лучами солнца и свежие, в них не посвященному было трудно разобраться, но когда мы увидели следы медвежьих лап, то сразу притихли. Мысли побежали в одном направлении:  Если встретимся, что нужно делать? Говорят, нельзя убегать, нужно медленно отходить, иногда помогает громко крикнуть, выстрелить. Кстати, среди нас был охотник, правда ружье заряжено дробью… да еще собака, которая  спит на постели с хозяином и боится выстрелов…

С этими мыслями дошли до перевала. Уже начинало смеркаться, пошел снег. Вообще, обстановка вокруг резко изменилась. Ручьи исчезли, птицы смолкли, стало гораздо больше снега. Мы еще не перевалили на северную сторону склона, но картина менялась. И здесь Турок допустил вторую ошибку.  Нам надо было разбивать лагерь наверху, но он решил спускаться. Мы все думали, что внизу снега станет меньше,но здесь встретили мощный слой подтаявшей, сырой массы, в которую проваливаешься по пояс при каждом шаге. Мы  уже не просто шли, а били тропу, проваливаясь  в рыхлую, влажную  кашу. День подходил к концу, а мы только начали свой спуск с перевала. Потом выяснится, что спустились не в тот распадок, что окажемся на десяток километров в стороне от маршрута, но сейчас быстро смеркалось,был только один возможный путь - вниз и барахтаясь в глубоком снегу, нужно было скорее выбираться на ровное место. На карте перевал выглядел в виде изрезанной подковы, извивы горизонталей указывали на начало ложбин, все они были рядом, в десятках метров друг от друга и веером расходились внизу на многие километры. Каждый шаг давался с трудом, нужно было сначала поднять ногу и коленом продавить ложбину, потом протолкнуть вперед бедро, сделать другой шаг. Построившись цепочкой, часто сменяя друг друга, продолжали спускаться в распадок. Собака замыкала шествие, старательно ставя лапы в образованные ямы. Она уже не отвлекалась на запахи и другие красоты, глаза потускнели, а нос сделался горячим. Постепенно снега стало меньше, но добавилась вода. Она собиралась в ручей, пробивая в ледяном панцире свое русло. Это была еще верховодка, вода накрывала лед, и мы поминутно проваливались на глубоких местах, рискуя поломать ноги.

Уже никто не держался другого, более сильные ушли вперед, слабые отстали, дорога была одна – вниз по распадку, пока еще держат ноги. Только одна мысль – не упасть в ручей, терзала голову. Тяжелый рюкзак, намокшая одежда и усталость могли сыграть роковую службу.  Уже  шатало от дерева к дереву, когда мы усталые и мокрые с головы до ног, вышли  на ровное место. Всю долину занимала река, здесь она разбивалась на множество мелких рукавов, везде стояла или текла вода.

 С трудом мы нашли  небольшой заснеженный островок, чуть возвышающийся над ледово-водной стихией. Натаскали лапника, разбили лагерь, разожгли костер. Собака забилась в палатку и выглядела совсем пропащей. Мы были не лучше.                                            

Дарованное мясо в котле прибавило сил и подняло настроение, но что делать дальше? Пол беды, что мы сами себе удлинили  путь, На завтра нас ждало возвращение к маршруту вдоль поймы реки, неизвестная переправа и, самое главное,  такой же глубокий снег на склонах Бекельдеуля. Наверху еще  добавится  ветер и мороз. Пробивать такую же тропу, теперь двигаясь наверх? На горе можно и обморозиться, вымокнув на подъеме. Ботинки спутников и мокрые бахилы имели жалкий вид.                                                 

Были и другие  аргументы: страховочная веревка  и красный флаг, как быть с ними, и зачем их несли с собой? Как же покорение вершины?                                           Поход наш все меньше напоминал первомайскую прогулку и требовал подходящего снаряжения, времени и сил, а их не было.

Привал

 После коротких дебатов решили повернуть назад, к восхождению мы не готовы.  Утром, собирая палатки, долго смотрели на гору Бекельдеуль, она была уже близко. В бинокль можно было разглядеть снежные вихри поземки над изрезанным массивом горы.

За ночь подморозило, и наша тропа обледенела. На вид она напоминала череду глубоких ям, проделанных неизвестным животным. Но возвращаться по нашим следам было уже легко, как по ступеням.  Скоро мы достигли перевала, и снова там словно открылась дверь  в другой мир, где солнечно и звонко.                                                   Добрались до Алгаи, охотники не возвращались, ведро так и стояло в реке с остатками медвежатины. Голодные, мы как то слишком быстро сообразили, что все это мясо оставлено нам – забрали остатки.  Собака еще вчера умиравшая, сегодня выздоровела и снова бегала взад - вперед, радуясь жизни.

Вершина Бекельдеуля с высоты перевала

Со времен тех событий прошло много лет, но память продолжает удерживать эти несколько дней похода, внешне не примечательных ни «покоренной вершиной», ни другими славными делами. Что заставляет туда мысленно возвращаться? Может быть острое чувство границы, отделяющей относительное благополучие от крушения, тяжелого испытания? Всего несколько шагов на перевале, где столкнулись два мира,  солнечного склона с весенним разливом  ручьев и горной выси заснеженного перевала, где даже птицы не поют.  Довольно простой переход, обернулся неожиданной проблемой, и хорошо, что счастливо закончился для всех. Купания в ледяной воде, мокрый снег, броды по верховодке, скрывающей все ямы и промоины, само восхождение могли кардинально изменить этот исход. Вся группа вернулась в относительно здоровом виде, поход этот, с виду простой, оказался сложным и рискованным. Главное, он не отбил у нас желание продолжать  искать в жизни новые приключения   

  

Карта местности и Зейского водохранилища. Наши дни

К сожалению, фотографии с этого похода у меня почти не сохранились, пришлось дополнить взятыми отсюда(спасибо автору!) https://dimorfant.livejournal.com/48075.html?view=comments

Не могу удержаться, чтобы не показать замечательные виды тех мест, где когда то пришлось жить, бывать и работать. Места описанные и воспетые в своих книгах Григорием Федосеевым, это его экспедиции геодезистов и топографов прокладывали свои тропы к вершинам, создавали съемку местности. Эти пути тоже начинались из города Зеи.              За прошедшие  годы давно построена Зейская ГЭС, новое рукотворное море, изменило контуры берегов, ушли под воду и наши туристкие тропы. На Бекельдеуль теперь разные турсервисы приглашают как на прогулку, оседлав квадроциклы и другие колесные механизмы. Наверное, в этом есть свои удовольствия, не знаю. Сама природа этого края от этого не стала хуже.

река Зея в районе поселка Свободный

Строительство Зейской ГЭС. Начало 

Зейское море

Водохранилище зимой

река Гилюй (в зоне подтопления)

река Б.Эракинга

Другие притоки

Лиственница

Становой хребет

Хребет Тукуринга

Кутаиси. Один день в горах

 

Память избирательна, в чем ее можно упрекнуть?  Как женщина, с единственно дорогим лицом, отвернется и пройдет мимо, словно не заметив, так и память, только ей известными законами вытащит на поверхность сознания то, о чем, казалось бы, можно позабыть. Но что – то, случайное, напомнит, как  этот лист бумаги, с афишей соревнований, выпавший из книг на пыльной полке.

Кутаиси, жаркий июль 1972года.  Старый город в Грузии, перед войной здесь служил мой отец, чудом уцелевший в страшной мясорубке прошлого века. Сохранилась ли связь времен, старые казармы воинской части,  что- то еще с тех лет?  Грузины берегут свою память, в центре города возвышаются купола храма Баграта, Успенского собора , стоящего здесь уже более тысячи лет, еще со времен, когда с моря по реке Риони  сюда в столицу древней Колхиды плыли аргонавты за Золотым руном.  Старые стены помнят войны, набеги и разрушения, но  также царя ДавидаIV.  Он построил  Гелатский монастырь за городом, в честь победы над турками, там же обрел свой покой, но главное – собрал вместе земли и народы , и вошел в историю как царь – Строитель,  построивший государство.   

     

Но мы приехали не для экскурсий.  Гребной слалом - здесь будут проводиться  Всесоюзные соревнования.  Сама река, уже почти успокоившись, несет с гор мутные потоки к морю, но в черте города она еще бывает разной. Об этом говорят берега, частью подмытые, ноздреватые  от работы воды или одетые в гранитную броню укреплений,  и сильно замусоренные.  Бытовые отходы здесь выливают прямо из окон ближайших домов, подступивших к реке. Традиции, уходящие в глубь веков,  впрочем, так же делали в прошлые века и в Париже, река все уберет! 

   

Весной, в половодье, здесь откроется живописное зрелище!   Бурные потоки, над ними дома, словно грибы, выросшие из берегов. Жилища утопают в зелени садов, мосты, низко нависли над рекой. Все едино, словно  создано природой и живет в одной гармонии. Даже кабинки фуникулера, парящие в небе между мостами, только добавляют красок и впечатлений.  Побродить бы по узким улочкам, насладиться видами старинных церквей,  провинциальной стариной, дух которой  еще витает в городе. 

Но мы, словно рыцари в латах и шлемах, с веслами в руках, вместо мечей, скользим по грязи, от нас шарахаются крысы, выносим к воде свои лодки, садимся, отчаливаем.   А дальше – пошла работа, и все другое  позади. По реке разбросаны большие камни, такие же ноздреватые , и щербатые как промытый берег.  Река довольно широка,  но сегодня воды мало,  поток не силен.  Проходит тренировка, работаем на отдельных связках ворот, прикатываем воду.  Все - таки, как уныло здесь,  невольно сравниваешь Риони с Большим Зеленчуком,  где  в Архызе только что закончился сбор.  Самое  название реки говорит за себя -  вода чистая, зеленоватая как бутылочное стекло, обжигающе холодная, быстрая и резкая. Там зевать не приходится, зажует и проглотит!  Солнце, горы, и река создают особую атмосферу, и мы в ней не лишние.   Но приходится быть здесь, где назначено судьбой и устроителями соревнований.    Тренируемся последний день, завтра  трассу закроют, для подготовки к соревнованиям.

И вот это завтра наступило. Наш тренер  Лютвинский В.П. садится за руль старого бортового газона, в кузове  конструкция из труб  для перевозки лодок.  Мы грузим лодки и сами прыгаем в кузов,  раскрываем  клювы и глаза, смотрим, как машина набирает ход на пыльной дороге вдоль реки. Мы едем в горы на тренировку перед стартами.  Натужно гудит мотор, разворачивается панорама горных склонов и реки.   Вода все время разная, то притворится спящей, замедлит бег, чтобы затем взорваться в узком горле ущелья, разбиться о скалы миллиардами брызг, то веселым потоком заиграет на солнце.  За поворотом, примет в себя приток с другого склона, словно споря с ним, побегут вниз двумя реками – прозрачной и мутной, чтобы дальше стать одной рекой Риони, известной на весь мир среди туристов и каякеров.    

           Мы забираем все дальше, выше и, наконец, останавливаемся. Последние указания тренера, он остается с машиной, а мы  спускаемся к реке.  Теперь мы сами по себе, но знаем: Один за всех и все за одного! 

"Конструкция" - машина для перевозки лодок 

Как напрягает нервы острота первопрохождения!  Как веселится кровь от новых ощущений. В верховьях прошли дожди, вода мутная от глины и песка, тяжелая.  Наотмашь бьет в лицо, проминает лодку. Работаем на траверзах,  огибаем камни, застреваем в бочках и контролируем друг друга.  Вот Гриша Строганов вылезает вперед, отрывается от группы, ай шайтан! Паша Костюнин завершает группу.  И уже первый переворот, поплыла   Нина Савенкова. К ней спешат на двойке  Табачников – Смирнов.  Остальные держатся, постепенно, работая в потоках, идем вниз, и тут меня накрыло. Только успел  встретить удар вала веслом и телом, как все погрузилось в темноту.  Трясло, держало, болтало, в таких ситуациях мгновения кажутся вечностью. Когда вода отпустила, лодка готовилась к погружению, сорвало фартук, она была полна воды.                                                                                                                                     

За поворотом видим нашу машину, Лютвинский машет рукой – конец тренировки. Выходим на берег возбужденные, как после драки, с горящими глазами, делимся впечатлениями.      

         Палыч посматривает на нас, загадочно улыбается, заводит мотор. Кому как не ему понять наши настроения, которые приходят от борьбы, преодоления  себя, и чувства локтя товарища, готового прийти на помощь.                                                                                                                        

- Так, это ты можешь,  идем дальше!

Спасибо Валентин Павлович, за тот день, за гребной слалом, за ту неповторимую череду испытаний и тренировок,  память о которых  мы несем с собой всю жизнь За Праздник, который всегда с тобой.

Лютвинский Валентин Павлович 21 07 1938 - 26 01 2013

Риони зимой

Рощинка

На Западе Карельского перешейка, в живописных местах Выборгского района Ленинградской области, протекает небольшая речка Рощинка. Река берет начало из рукотворного озера в поселке Рощино, до 1948года это место называлось Raivola (фин).  Финны до войны построили здесь гидроэлектростанцию, она давно не работает, но плотина сохранилась. Речке этой, вроде бы, не примечательной, даже не дали добежать до моря.   Через 15 километров, она впадает уже в реку Черную, хотя воды ее не черны. Вода больше напоминает темное пиво, особенно там, где  пенится, и значит, речь здесь пойдет о порогах. Природа позаботилась, создав на реке участок, привлекший внимание туристов водников, а затем и слаломистов.

Но прежде пару слов о месте.

Рощинка (старое название Линдуловка), протекает по территории Линдуловской рощи, лиственничного леса, посаженного еще во времена Петра I, с целью использования лиственницы для постройки кораблей. Указ прозвучал, но к делу приступили уже после смерти Петра.  Тогда вместе с городом поднимались судостроительные верфи, для  кораблей  требовалась твердая древесина. На один средний корабль уходило 4 тысячи кубов дуба. Все дубовые рощи приписали к флоту, стали закупать лес в Польше, вспомнили об архангельской лиственнице, искали лес по всей стране. Лиственница в воде не гниет, но становится тверже, из нее также делали сваи, опоры мостов, вся Венеция стоит на таких сваях. Хвоя сибирской лиственницы желтеет осенью, а потом опадает – отсюда название. Древесину  ценят из-за приятного аромата, который в течении долгого времени сохраняется в изделии, за  красоту природной структуры, а также за прекрасные физические свойства дерева.  Сухие семена используют как приправу  для блюд.  Во многих культурах Севера ягоды лиственницы используются в народной медицине, в частности, как дезинфицирующее средство, а также для лечения диабета.        

     Кроме лиственницы в роще растет сибирский кедр, ель, ясень, ольха, дуб, а также обыкновенная сосна.

Габриэль Фогель с 1738 года посадил первые два участка рощи архангельской лиственницы на берегах реки, дело растянулось на многие годы, земли отошли Финляндии, были войны, после финской войны места эти вернулись России.    Старые культуры насчитывают более 4000 деревьев,  отдельные лиственницы достигают  метра в диаметре. Посадки продолжаются и сейчас, площадь заказника достигает 986 га. Значительная объем занят ельником и черничником, а в долине реки широколиственные леса (липа, клён, вяз, орешник).  

Это Макар, мой внук

Есть проблемы, много деревьев погибает во время ураганов, 300 летних деревьев уже не осталось. Посаженные сосна и другие деревья защищают лиственницу от ветра, но та растет быстрее и превышает по высоте на 10-15 метров, а почвы рыхлые, увлажненные, не могут удержать высокое дерево во время ветра. Вторая проблема это грибок, поражающий  как стволы, так и корни. Эта напасть сейчас широко распространена в роще.

Особо охраняемыми объектами рощи являются посадки лиственницы, а также редкие виды животных: здесь можно встретить европейскую норку, черного хоря. В реке водится форель, окунь, плотва, минога, сюда заходит на нерест лосось, можно найти моллюски «жемчужницы» .

Прилегающая к роще территория усеяна гранитным, гнейсовыми и другими камнями, среди которых встречаются крупные валуны.  Есть предположение, что ещё при первоначальной подготовке площади под культуры лиственницы валуны скатывались в реку и овраги. [ 1 ]

Кто знает, может так образовались пороги на этой  реке? Еще немного и я поверю в это.

Cоревнования по гребному слалому на реке Рощинка 1987г

Каждую весну в 70-80 годах здесь проводились соревнования по технике водного туризма (ТВТ), а затем и по гребному слалому. Причем, вначале два соревнования проводили,  на одной  трассе! С высоты сегодняшнего развития слалома это вызовет улыбку, слишком далеко разошлись туристы и спортсмены и по технике и по лодкам, да и правила стали другие – тогда это было нормально. Более того, многие в гребной слалом приходили из туризма, родство водных страстей людей сближало, при встречах приносило радость общения.

Рощинка 1971г

На первом номере Федорова (Галеус ) Галина  Немного от слалома   Рощинка 80тые

Школьников А, Лютвинский В, Волков А в ожидании старта 1972г

        Участок реки для соревнований прекрасно устроен: не широко - 18 метров, падение воды 2,5 м на километр, множество камней, наличие «бочек»,  два поворота реки.  Настоящее природное место для тренировок и соревнований, даже плотина есть, и значит, можно регулировать сток воды затворами. Одно плохо, для слалома воды хватало только на весну.

Я вспоминаю те годы с любовью и легкой грустью утраты.  На мой взгляд, гребной слалом в своем развитии с годами потерял в себе душевную красоту и романтику, присущую тем годам. Тогда у нас не было гребных каналов и спортивных сооружений, трибун, электронного обеспечения судейства, отелей, переездов по всему миру. Ничего не было, но была болезнь в виде страсти, пороги, и быт в палатках  у костра. Манила сама неизведанность реки, ее изменчивость и опасность, когда каждый выход на воду - как в бой.  Лес, горы, для перевозки лодок - конструкция из стальных труб в кузове грузовика, старого разбитого газона. (три машины было в клубе – одна другой хуже)  Все это ушло, осталось лишь в памяти, как и места, на которых теперь соревнования не проводятся.  Сменились поколения, стали другими правила, изменились лодки, сам слалом стал другим. Теперь прохождение по трассе напоминает некий часовой механизм, ничего лишнего, гребок, поворот, лодки движутся на бурной воде, словно по прочерченной траектории  - то, к чему мы стремились, но не могли достичь!  Каналы похожи один на другой, красивые пластиковые вешки ворот, ( вместо случайных палок) все снимается камерами, сервис.   Но куда - то исчезла духовность, единство с природой, водной стихией,  осталось лишь напряжение взведенной пружины, концентрация, результат.  

Жуков А. Рощинка 1971г

Эти трудные 20 тые обратные ворота! (Фролов)

Табачников Владимир. Это каное - одна лодка на всех!

Лютвинский Валентин 1971г ( на той же лодке с номером 20)

Взятие 20 тых обратных

Лютвинский В.П. Так красиво мы тогда еще не умели

    Каждое время богато своим, но мне остались дороги именно те годы становления гребного слалома как вида спорта, вот эта речка Рощинка,  где все только начиналось! С палаточным городком, дымом от костра, веревками, протянутыми между деревьев, на которых висят  фартуки и мокрая одежда, с них капает вода. Отдельно лежат лодки, кто то занят ремонтом, готовит смолу и стеклоткань. Дымятся костры у соседей и, переодевшись во все сухое, идем к туристам в гости. Уже готов горячий чай, звучат гитары, и мелкий дождь совсем не помеха, а лишь деталь в общей гармонии.

Прошло с тех пор пол - века.  В марте 2020 го я вновь стою на берегу этой реки – попал сюда случайно, дочь пригласила присоединиться к ее друзьям.  Обычно, в марте, здесь лежат снега, река под толстым льдом, но в этом году зимы как будто не было. И все вспомнилось.

Рощинка 01 мая 1987г

                                              

Командная гонка , на трассе Колтышев Б. Завалий А.

Колтышев Борис 

Завалий Андрей

Судейская команда, слева Жуковская Ольга с нами на судействах с 70тых годов

  Вот он, знакомый поворот, место старта, на поляне построение и на поднятие флага приглашают «молодых и подающих надежды», за отсутствием чемпионов. Сколько воды утекло в прямом и переносном смысле!  Страна развалилась, что слалом, иных уже нет с нами. Но вода не стоит на месте.

Лагерь слаломистов  на Рощинке, в центре наш тренер Лютвинский В.П 1987г

Строганов Г,  Ефремова М , Некрасов А. 1971г

 Мои первые старты  Рощинка 1972г

Фролов Александр на заграничной байдарке фирмы Хартунг  Рощинка1971г 

Александр Фролов 1971г

Соревнования по ТВТ Туристы на построении в центре Анатолий Жуков. Рощинка 1969-70 г

Иванов М,  Евграфов В 1973г

Кулов Андрей 1973 

Виктор Семенов 1973г

Волков Александр 1973г

Панфилова Вера, гостья из Москвы Рощино 1972г

Туристы на построении, в середине группы будущие слаломисты: Жуков, Школьников, Фролов Рощино 1969-70г

Зимой 1970 года (первый год моих занятий у В.П.Лютвинского) встречаемся в клубе культуры, где туристы - водники покажут свои фильмы с походов и соревнований. Уже позади первые всесоюзные соревнования по гребному слалому в Грузии, рядом в кресло садится А.М. Жуков, сетует:

- Совсем нет свободного времени, сборы один за другим!

Жуков (еще в сборной СССР, как победитель соревнований) -  небольшого роста, светловолос, аккуратно одет, приталенная куртка, выглаженные стрелки на брюках. Одна брючина заправлена за пояс – нет ноги. В этом же ряду в зале сидят Школьников А. Табачников В. Некрасов,  братья Фроловы, Майя Ефремова…    На экране разворачиваются водные баталии на реке Рощинке.  Стрекочет кинопроектор, любительский фильм на 16мм пленке.   Идут экипажи, бурная вода, зрители на берегах.  Кормовые ворота №17 очень широки, но попадают в них не все. Снова экипажи, одна байдарка не справляется с потоком, наваливается бортом на камень – переворот!  (как это мне знакомо, как близко)  Пока партнер плывет вслед за лодкой, его покинутая дама взбирается на камень, надевает на себя второй спасжилет…

Жуков А.  Рощинка 1974г

Будущие мастера -чемпионы начинали здесь на Рощинке

Виктор Абрамов

Иванов А. Андреев А. 

Кулов  А, Михалин 1975г 

" Ночной Дозор" по Ленинградски: Постников, Табачников, Лютвинский .Выезд на соревнования

Колтышев,  Лютвинский перед установкой трассы, река  Рощинка 1974

Награждение победителей

 

1971г

1987г

Просмотр закончен, мы расходимся, до весны осталось немного, как бы дождаться, когда сойдет лед с Невы.  Когда снова можно сесть в лодку, почувствовать упругую гладь воды, представить, что лодка это твое продолжение, лишь послушная часть твоего тела.  Вдохнуть влажную свежесть, с каждым гребком приближая пространство низких берегов.  Мимо базы Спартака, где берег еще не закован в гранит.  Огибая Каменный остров, дойти до стрелки,  где волна разбивается о камни и битые кирпичи, и вниз по течению, меряя гребок с длиной волны, мимо дорогих особняков и деревянных дач.     
 Я возвращаюсь в памяти, как к пристани – к старому гребному клубу, приютившему секцию слаломистов, он помнит больше моего – иные времена расцвета русской академической гребли.

Лютвинский В.П. 1987г

   А там снова наступят дни соревнований, и первыми будут на Рощинке – в начале мая, на первое и девятое.
                             

Ссылки: 

1.  https://u-center.info/libraryteacher/environmentaleducation/lind-2012